Стою себе такая в перуанской шапочке и в резиновых сапогах у горы барахла. Ночной туман мягкими влажными руками закрывает мне рот и нос, отчего мне тяжело дышать. В руках - тяжёлая канистра с бензином. Спасибо за хорошее, спасибо за плохое. Вы научили меня включать фильтры, меньше думать о ненужном и больше молчать. Когда-нибудь я научусь, чтобы было по-другому, без челночества по разным пространствам, а чтобы чисто, ясно и сильно. Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Старенький приёмник вещает Боба Далана. Когда всё сгорело, я шла в сторону палатки, осторожно касаясь воспоминания сегодняшней ночи - мы с Пёрышком хоронили её лучшего друга, бабушку-мышку. А потом до трёх пекли сахарные черепа в молчании. Пёрышко так и уснула на веранде. С опухшими глазами, с опустошённым сердцем... Я накрыла её лоскутным оеялом, зашла в свою палатку за спичакми и бумагами, и ушла к морю. Палить костёр. Организм будто вот-вот вывернет наизнанку.